Нижний — город не только музыкантов, но и поэтов. Большое количество литературных вечеров, открытых микрофонов и просто объединений  говорят сами за себя. Тем не менее, большинство творцов либо остаются «в андеграунде» — известные узкому кругу читателей, либо издаются за пределами города.

И все же, в последние годы нижегородская сцена набирает популярность, а наши поэты и выходят из тени. Об одном из них, Павле «Meskalito» Баринове, который совмещает в себе вдохновлённого Серебряным веком автора и фронтмена панк-хардкор группы, мы расскажем сегодня.

О поэзии в Нижнем

Что касается поэзии и поэтов, то ситуация в Нижнем не очень радужная. С другой стороны, я крайне рад, что поэтическая сцена появилась в принципе, потому что она как таковая сформировалась лишь в 2016-2017 году.

До этого был полный вакуум — либо чтения в антикафе для друзей (в лучшем случае), либо странное фриковое сектанство вроде клуба «Добролюбов». С чем это связано, я не знаю. Моя версия такова: до нас докатилась хипстерская волна интереса к поэзии с опозданием в три-четыре года. С поэтами дела, думается, как и везде. Действительно ярких личностей крайне мало (но они есть), есть ряд плотных середнячков, и посредственностей, конечно, ещё больше. Впрочем, радует уже то, что эта система очень быстро образовалась и сейчас активно развивается.

Современным поэтам не хватает идейности и некоторой «отмороженности». Серебряный век был хорош тем, что тогда было ещё немного грамотных людей, и работал некий «естественный отбор» — если уж ты и начал писать, то у тебя явно есть какая-то идея, ты хочешь донести до людей нечто новое.

В советское время образование стало лучше, круто работал идеологический заряд, как со стороны советских поэтов (уважаемый мной Рождественский, например), так и со стороны диссидентов (тот же, прости господи, Бродский).

Сейчас же пишут все, кому не лень, но сколько я ни смотрю по сторонам — нет ни новых форм, ни идей.
Наступило время Полозковых и Ес Сой со стихами про водку с гренадином и «меня бросила девушка», тогда как творческий человек должен быть фанатиком и безумцем. Революционером даже, может быть. Искусство должно быть его политикой жизни, а сцена — повстанческим фронтом борьбы.

О личном начале в творчестве

Что для меня творчество? Любой уникальный акт созидания, не обязательно то, что древние греки называли «ремеслом муз». Творчески можно приготовить блюдо или ворота сварить. Конкретно я занимаюсь не только стихотворным творчеством, просто уж так вышло, что именно в этой сфере чаще всего у меня выходит создать нечто оригинальное.

Я каждый свой стих адресую конкретному лицу или небольшой группе лиц, это всегда некое послание или диалог. На худой конец, у меня всегда в стихах кто-то упоминается. Если этим людям понравилось, они как-то отреагировали, то и цель достигнута.

О начале творческого пути

Как начал писать? В пятнадцать лет влюбился в девочку и всячески добивался её внимания. Пытался тогда бренькать на гитаре и что-то петь. Она сказала, что у меня неплохие тексты, и тогда я начал писать. Писал, писал и писал разный бред с намёками на неё. Она мне сказала, что я «настоящий поэт», тут и понеслось. С тех пор осталась лишь пара стихов, за которые мне не стыдно.

Потом был хип-хоп, я решил, что это самое актуальное текстовое направление на тот момент и стихов почти не писал, но постепенно к этому вернулся году в 2013-2014. Понял, что поэзия — самое демократичное и бюджетное искусство. Для него ничего не требуется, кроме твоей головы, это просто концентрированный слепок реальности, интересные стороны которого увеличены и приукрашены.

О влиянии

На меня повлияло огромное количество авторов. Если брать античность — Овидий, в первую очередь, Лукреций Кар. Средневековье и Возрождение — несомненно, Шекспир и Петрарка, а также Франсуа Вийон. XIX век — тут любовь самая большая, это Франция, «проклятые поэты»: Бодлер, Рембо, Корбьер, Верлен, Лотреамон. XX век — русские футуристы, обэриуты (прим. ред. — группа писателей и деятелей культуры, существовавшая в начале 1930-х г. в Ленинграде. Яркий представитель — Даниил Хармс): Блок, Есенин, Маяковский, Поплавский. Середина двадцатого века — французские сюрреалисты, лиазоновская школа. Из совсем современников — Борис Рыжий, Немиров, Родионов. Алексей Никонов, хоть и это очень непорядочный, как выяснилось, человек.

О спектакле «Солдат погорелого мира»

Собственно, концерт представлял собой своего рода моноспектакль. Я объединил все стихи в единый сюжет, повествующий о солдате, пришедшем с войны (в которой его сторона потерпела поражение). Получилось очень здорово, я теперь даже думаю сделать из этого аудиокнигу для людей из других городов и для тех, кто не смог прийти.

На концерт явка была с полсотни человек, что для меня, конечно, немного удручающе, но для нашего неподъемного в плане творчества города — норма. Из минусов — сказалось то, что я ни разу не актер и в первом отделении сильно, как говорят, переигрывал. Впрочем, народу понравилось, разочарованных я не встречал. Еще было минусом, что я не в первый раз столкнулся с явлением, когда целая куча народа по разным надуманным (и не очень) причинам сливается прямо в день мероприятия. Сильно злился и из-за этого. Но, тем не менее, прошло все очень достойно, это большой опыт.

О планах

Планы мои в 2018 году — зарабатывать деньги и выкладываться в творчестве. Как уже сказал, хочу заняться крупными формами литературы, сделать из «Солдата» то ли аудиокнигу, то ли аудиоспектакль. Есть идеи работы с видео с моим другом Намидом, поступали также интересные предложения относительно старых проектов.

Помимо этого, конечно, планирую писать стихи, начал писать повесть — хлесткую, контркультурную. Если хватит терпения и осуществлю задумку, то, думаю, это будет очень круто, ни на что не похоже. Ну и главная моя одержимость последних дней — удалось собрать состав для группы, о которой я мечтал с детства (а мечтал я играть панк-хардкор). Как раз приступаем к репетициям, группа называется «Подробности Взрыва».

В планах сделать альбом очень яростной и оголтелой музыки, интересный не только субкультурщикам или ребятам, неравнодушным к политике, но и любому человеку «с улицы» — о повседневных раздражающих вещах и явлениях.

О женщинах

О-хо-хо-хо! Тут ещё Пастернак сказал: «Любимая — жуть! Когда любит поэт, влюбляется бог неприкаянный». Ничего хорошего в этом нет. Жизненный опыт показывает, что если ты пишешь для женщины — считай, ты ее потерял, и у вас ничего не будет, поскольку ты ее ставишь тем самым выше себя и сам же поднимаешь на недосягаемую высоту. Тем не менее, как натура увлекающаяся, на эти грабли я наступал несколько раз.

И это всегда немного безумно, но безумие это прекрасное. И, в общем-то, продуктивное — оно даёт отличные стихи. Но делать из человека объект творчества нельзя. Увы. Даже под предлогом «сделать приятное».
Как правило, человек этого не заслуживает. Другой вопрос, что мне, чтобы понять это, потребовалось несколько лет писать стихи, полные боли, недосягаемым женщинам и носиться с концепцией «мертвой музы» — что делал ещё Петрарка. Мол, если и пишешь для человека, он должен для тебя как бы заживо умереть.

Я с недавних пор мучиться подустал и ищу другие императивы к творчеству — повзрослел, может быть. Но самоистязание для творчества, увы, так и остаётся для меня пока что самым сильным побуждающим стимулом.

О публике

Публику раньше я ругал, и ругал сильно. Особенно в Нижнем, где в силу того, что город купеческо-пролетарский, народ не очень пытливый и любопытный. Но нет, отчасти я был неправ. Публика, пусть небольшая, есть — хорошая, благодарная, любознательная. И, тем не менее, она задурманена обилием мусорной информации и ненужного, пустого творчества, которое несёт с собой постмодернизм. Раньше я винил в этом низкий уровень образования, отсутствие мозгов, и отчасти это так, но также это вина и самого поэта-музыканта-чтеца. Если публика не откликнулась — значит, ты или вовсе не донес идею, выбранную тобой, или донес плохо.

А что касается моей идеи — я считаю, что так, как живут сейчас люди, жить нельзя. Они не живут, находятся в анабиозе. Моё творчество со всеми его мерзостями, образами, будто через «увеличительное стекло», с его акцентом на плохом, представляет собой один перманентный пинок, который я хочу дать каждому спящему.

Часто это работает даже по принципу «клин клином». Зачем? Чтобы каждый человек, который живёт в заданном ритме, по заданному шаблону и по устоявшимся стереотипам, проснулся и начал делать хоть какие-то полезные дела.

БЕСЕДОВАЛА АННА ГРЕБЕННИКОВА