Актуальные проблемы актуального искусства. Большое интервью о стрит-арте с Артемом Филатовым. Часть 1

#Люди
10 мая 2018. 09:56

Сегодня мы побывали в гостях у Артема Филатова, художника, организатора и куратора фестиваля «Новый город: Древний» и выставки «Обратно домой» в Музее нижегородской интеллигенции.

Добрый день, Артем! Буквально на днях видела Вашу работу на улице Грузинской — одуванчик. Среди нижегородского стрит-арта она — настоящий долгожитель. Как возникла идея перенести свое творчество на улицу?

— До того как заняться уличным искусством, я долгое время рисовал граффити. По-настоящему серьезное отношение к поверхности началось позже, в 2009 году, с геометрических черно-белых стульев на красных брандмауэрных стенах (прим. ред. — противопожарная стена, разъединяющая смежные помещения или два смежных здания для предупреждения распространения пожара), которых избегали граффитчики. Рисунок преломлялся из-за множества мелких кирпичиков, но мне было интересно использовать эту поверхность как активный фон, «играть» с ней, а белый и черный цвета контрастировали с оттенком стен.

Также я занимался трафаретами. То есть приходилось носить с собой готовые вырезки, «присматривая» для них поверхность, к которой они подходили больше всего. Одной из последних таких работ стали трафареты на площадях Свободы и Горького, которые я сделал в 2009 году. Это была вешалка, на которой висело пальто, а из под него выглядывали ноги. Ни рук, ни головы не было видно. И подпись: «Людей не вешают, они не тряпки». Я помещал их под кондиционерами, чтобы было за что зацепиться взглядом. Мне не хотелось использовать стену как холст, мне было важно сделать ее частью произведения.

Роспись зданий — это способ взаимодействия жителей и художников с представителями муниципальных властей. Удается ли реализовать его в форме полноценного двустороннего диалога или он все же остается односторонним? Каков его итог?

— Все работы в рамках фестиваля «Новый город: Древний», конечно же, согласованы. И в 2014, и в 2015, и в 2016 годах. Однако постоянно происходят какие-то смешные перипетии, связанные с тем, что в законодательстве нет такого понятия, как «произведение искусства в общественном пространстве».

Те работы, что я предлагал муниципалитету, не защищены авторским правом, их невозможно классифицировать как «произведение искусства». Каждый мой визит к главному архитектору города был попыткой «изобретения» различных инстанций с целью легализовать роспись.

Однажды художник Udmurt из Екатеринбурга, участвовавший в фестивале, хотел написать на одном из домов «Без тебя печален лик, а с тобою чик-чирик» — цитату известного художника Старика Букашкина из Екатеринбурга, работы которого сейчас можно найти на выставке «Приручая пустоту: 50 лет современного искусства Урала» в «Арсенале». Междометие «чик-чирик» в администрации сочли вульгаризмом, и возник конфликт.

В результате они решили заказать лингвистическую экспертизу этой цитаты, чтобы проверить, можно ли разместить ее в городе. Мы со своей стороны обратились в музей Букашина в Екатеринбурге, откуда мне пришло письмо, что цитата является литературной нормой. Лингвистическая экспертиза наших оппонентов причислила ее к жаргону. Особенно интересным моментом в связи с этой историей стало объявление имени мяча, символа FIFA в России, — «Красава».

Я захотел сравнить словарное описание «чик-чирик» и «Красава»: для первого слова есть статья в Дале со всеми сносками и цитатами, описывающая его как подражание птичьему языку, а второе при проверке оказалось жаргонизмом. Что такое «Красава»? Это либо телка, корова — деревенский лексикон, либо женщина дурного поведения.

И эта ситуация с экспертизами, на самом деле, очень показательна. Искусству, особенно современному, очень тяжело появляться в городе. Нет какой-то определенной универсальной программы, и ее очень сложно изобрести, найти какую-то легальную подоплеку.

Даже в 2017 году, занимаясь проектом в здании бывшего Музея нижегородской интеллигенции, мы пытались найти точки соприкосновения с мэрией, правительством Нижегородской области. Мы до сих пор занимаемся продвижением проекта, но предсказать исход пока сложно. С одной стороны, коммуникация есть, мы знаем, что работаем в неком общем поле.

С другой стороны, возьмём пример Музея нижегородской интеллигенции — мало кто осознает ценность и значимость таких проектов. В здание и его аренду было вложено 350 тысяч. Хотя там не было ни отопления, ни электричества.

Художники своими силами приводили здание в порядок. Конечно, когда я начал заниматься этим проектом, в городе была подвешенная ситуация в отношениях с властью. Сейчас она постепенно стабилизируется, есть надежды на некие подвижки.

К примеру, в 500 метрах от здания Музея располагается район Церкви Трех Святителей. Он остается в законсервированном состоянии благодаря действиям градозащитников. Мне важно не перетягивать одеяло на себя, а развивать исторические территории вместе с ними, с жителями и властями города. Тем более, это такие «тектонические» плиты, которые очень тяжело приводить в движение.

То есть не все работы, которые мы видим на стенах, воспринимаются однозначно как вандализм?

— Все фестивальные работы легальны. Конечно, если мы говорим о единичных произведениях отдельных художников, ни о какой согласованности свыше речи не идет. Однако благодаря тому, как уличные художники подходят к росписи зданий, конфликтов не возникает. В городе сложилась очень лояльная публика, люди в большинстве своем не против росписи домов. Есть представление, что стрит-арт и граффити — это бунт против системы.

В Нижнем Новгороде очень странно выходить на улицы и в качестве протеста против довлеющего в городе капитала использовать стены домов таких же людей, как и ты. Если ты выходишь в такое пространство, тебе хочется сделать его лучше. Нижегородские художники хотят сотрудничать с жителями, а не конфликтовать, потому что сами жители — чаще всего заложники сложных городских ситуаций. Нет художника, который взял бы в руки кисть и написал: «Нет ворам!». Это делали сами жители, защищая свои дома. Им для этого не нужен стрит-арт.

Намного безопаснее творить в мастерских, где созданы все необходимые условия для сохранения работ. Однако некоторые уличные художники считают галереи «рафинированным искусством»? Так ли это?

— Интересный вопрос (смеется). В Москве на этом сильнее концентрируют внимание, так как многие художники полностью переходят в мастерские, посвящая себя написанию холстов, которые можно продать, или же сотрудничая с крупными компаниями, работая над рекламными проектами, не имеющими отношения к искусству.

В принципе, «шаг» от уличного искусства к искусству в целом, а также его критика зависят от того, в какой позиции человек находится. В словосочетании «уличный художник» два слова: если для того, кто судит работу художника, первая часть важнее, он будет считать транзакцию отказом от неких принципов. Тем не менее, все известные российские уличные художники, конечно же, сотрудничают с галереями.

Если мы смотрим на уличное искусство с точки зрения искусствоведа, а не социолога, то нам становится важно, как именно работает художник. То есть, не «где» (в галерее или на улице), а именно «как». В Нижнем Новгороде художники сделали первый шаг к музейному искусству в 2010 году.

Это было связано не с отсутствием денег, а скорее с необходимостью изучать историю искусства, накапливать опыт. В музее, галерее у тебя есть огромное количество возможностей взаимодействия с аудиторией. Например, влияние на нее через свет, звук, видео, даже запах.

Уличное искусство — субкультура внутри искусства. Его мало кто критикует, в нем мало саморефлексии. Современное искусство предполагает все же больше профессиональную деятельность, и неудивительно, что художник, изначально работавший на улице, осознает, что он упускает некие инструменты, возможности общения с публикой. Непонятно, зачем отказываться от этого ради надуманных принципов.

В Нижнем Новгороде художники постепенно переносили опыт работы из одного пространства в другое. Мы сейчас находимся в точке завязки: стало меньше уличных работ, потому что произошло сосредоточение на камерных, музейных, галерейных проектах.

Прошло не так много времени, чтобы сказать, успешна ли данная транзакция. В настоящий момент мы с начальником выставочного отдела «Арсенала» Алисой Савицкой при поддержке музея современного искусства «Garage» готовим к выпуску книгу «Краткая история нижегородского уличного искусства». Хотим рассказать в ней о том, как сформировалось нижегородское уличное искусство, как оно менялось и к чему пришло сейчас. Многие художники отказываются от росписи, визуализации, начинают заниматься чем-то сложным, что не считывается зрителем сразу же, однако предполагает более качественную коммуникацию.

Какой опыт наиболее ценный: работы на улице или в мастерской?

— Некоторые люди представляют себе мастерскую художника как некое место вдохновения, где у художника стоит мольберт, бокал вина и свет красиво падает на натурщицу (смеется). В моем представлении мастерская — это не церковь, а завод.

Мне импонирует отношение к мастерской как к строгому рабочему месту, особенно если твое искусство не связано только с одним видом деятельности. Ты приходишь туда работать, с какой-то конкретной целью. Мастерская — удобное пространство, которое позволяет экспериментировать. Здесь можно делать то, чего нельзя делать на улице или дома: из-за погодных условий, например, или небезопасности процесса для домочадцев. Жена вряд ли одобрит, если я дома буду лить бетон посреди кухни (смеется).

Проекты, над которыми я работаю в мастерской, тесно связаны с городом. Я много рефлексирую на эту тему. Например, тот же самый Музей нижегородской интеллигенции — это все-таки не стрит-арт в привычном понимании. Мы заходим в некое пространство, не являющееся уличным, но оно настолько маргинализировано, настолько исключено из институций, что создает образ заброшенного здания. Для меня это часть улицы, часть исследования, которое мне очень важно.

Улицы — это не просто часть архитектурного генплана, это не просто бессмысленные дома, в которых никто не жил, которые никто не строил. Город становится интересным благодаря людям.

Когда ты уличный художник, твоя аудитория смазана: ты не можешь сказать, кто увидит твою работу. Это не галерея, где к тебе на вернисаж приходят люди, одетые по дресс-коду. Это может быть твоя мама, полицейский, сосед, бомж.

Так или иначе, ты получаешь от них обратную связь — и не только положительную, благодаря ей ты учишься чувствовать свою аудиторию. Если ты уличный художник, потому что ты любишь дома, то это очень странно, потому что интересными здания делают именно люди, которые связаны с ними, которые их строили, жили в них. Несомненно, архитектура — это важный элемент. Но если в ней нет жизни, то и никакого смысла нет.

Продолжение следует…

БЕСЕДОВАЛА МАРИЯ ЧЕРНЫШЕВА 

комментарии