К сожалению, Нижнему так и не пришлось хоть раз приютить у себя русского писателя, поэта, переводчика и лауреата Нобелевской премии по литературе — Бориса Леонидовича Пастернака. Единственное, что связывает его с нашим городом это находка преподавателя НИУ ВШЭ Леонида Большухина.

Преподаватель обнаружил в купленном им альбоме, принадлежавшем гимназическому товарищу Пастернака — Георгию Курлову, записку 17- летнего Пастернака. Это была очень важная находка в литературе, так как про гимназический период жизни писателя мало что известно. Запись начинается нотной строкой, исследователи подтвердили, что этот отрывок принадлежит Пастернаку. Далее следует пожелание:

«Пусть красота вне тебя будет твоим высшим стимулом, а красота внутри тебя — твоей высшей целью; тогда ты узнаешь, какой глубины может достигнуть страдание».

Борис Пастернак также имел отношения с нашим земляком – Максимом Горьким, переписка с которым сохранилась. Журналистка ИЛИ решила проанализировать переписку двух великих гениев.

Знакомство Пастернака с Горьким произошло в 1905. Пастернак описывал приезд Горького в Москву так:

«В конце 1905 года в Москву, охваченную всеобщей забастовкой, приехал Горький. Стояли морозные ночи. Москва, погруженная во мрак, освещалась кострами. По ней, повизгивая, летали шальные пули, и бешено носились конные казачьи патрули по бесшумному, пешеходами не топтанному, девственному снегу. Отец виделся с Горьким по делам журналов политической сатиры – «Бича», «Жупела» и других, куда тот его приглашал».

В глазах тогда еще юного поэта Максим Горький был воплощением революции. Пастернак рассказывал о нескольких встречах с Горьким в то время в своих воспоминаниях, о том, что Горький приходил к ним домой.

Отношения у них были не из простых. Началом их Пастернак считал письмо, которое он послал в журнал «Современник» с текстом перевода комедии Клейста «Разбитый кувшин» и статьи к нему. Автор был недоволен отсрочками, задержками и тем, что статью, прилагаемую к переводу, печатать не стали. Тогда он послал письмо Горькому, от письма сохранилась только записка, начинавшаяся такими словами:

«М. Г.! Прошу препроводить прилагаемое заказное письмо Алексею Максимовичу, который, как я слышал, руководит художественным отделом „Современника“. Мне непонятны те искажения текста, которыми изобилуют гранки: сокращения, прозаические вставки, выкидки наиболее ярких мест комедии и т. п. Восстановить коррективным путем первоначальный текст – превыше сил моих».

Только по прошествии трех лет, когда Горький в 1918 году приехал в Москву, Пастернак узнал, что он в своем письме жаловался Горькому на Горького. Об этой встрече известно из письма Пастернака, где он пишет:

«Дорогой Алексей Максимович! Однажды я по пустячному поводу, без основанья и несправедливо поднял ненужную и глупую историю о правке «Разбитого кувшина»… Я страшно виноват перед Вами, я без вины перед Вами виноват, и этой вины я ни изжить, ни искупить не в состоянии… Я себе места не находил от этого чувства и бросился Вам писать.»

Кроме письма он выслала Горькому книгу «Девятьсот пятый год» с надписью:

 «Алексею Максимовичу Горькому, величайшему выраженью и оправданью эпохи с почтительной и глубокой любовью. Б. П а с т е р н а к. 20.IX.27. Москва».

Горький поблагодарил, правда, и слова ни сказал о впечатлениях от книги:

«Получил книжку Ваших стихов, сердечно благодарю Вас! Я немало слышал о том, как Вы живете, от Зубакина и Цветаевой, но они не могли сказать мне, пишете ли Вы прозу? Очень хотелось бы этого, ибо, судя по «Детству», Вы можете писать отличные книги.»

Пастернак посчитал, что нужно объясниться и в следующем письме написал:

«Я послал Вам книжку, и, может быть, на Ваш отклик рассчитывал. Я не мог не послать ее Вам. О посылке Вам первому и более, чем кому-либо другому, именно этой книги я мечтал, когда еще только собирал ее для отдельного издания. Определяющие мотивы этой мечты мне хотелось выразить в надписи Вам, но, может быть, это не удалось мне. Вы о ней не обмолвились ни словом, – очевидно попытка мне не удалась.»

В то время – в августе 1927 – у  Горького в Сорренто гостила Анастасия Цветаева. Затем же она поехала к Пастернаку. И он сразу же вслед первого письма послал следующее:

«Приехала Анастасия Цветаева, и я спешу загладить несколько оплошностей, допущенных во вчерашнем письме по незнанию. Анастасия Ивановна передала мне вскользь и Ваше впечатление от «Девятьсот пятого года». Мое предположение подтвердилось, и если бы я об этом узнал вчера, я бы его не стал высказывать Вам в виде догадки. Я знаю, как неприятно бывает говорить человеку, что его работа не годится или тебе не нравится. Как ни счастлив я был бы получить от Вас еще одно письмо, я еще более хотел бы Вас уверить в сказанном уже вчера.»

Вскоре пришел ответ от Максима Горького:

«Я ничего не сказал о Вашей книге стихов, потому что не считаю себя достаточно тонким ценителем поэзии и потому еще, что уверен: похвалы уже надоели Вам Но теперь, когда Вам показалось, что я промолчал из нежелания сказать Вам, что книга будто бы неудачна, я говорю: это – не так. Вы ошиблись. Книга – отличная; книга из тех, которые не сразу оценивают по достоинству, но которым суждена долгая жизнь.»

Пастернак был осчастливлен отзывом Горького, что еще долго будет видно в его письмах. Но, как говорилось ранее, их отношения были сложными. Вскоре произошла ссора, которая началась с просьбы поучаствовать в том, чтобы работы Цветаевой были доступны русскому читатели, которую Горький понял, как просьбу помочь ей вернуться обратно, что посчитал невозможным. На письмо с просьбой, пришел ответ, который очень огорчил Пастернака. Письмо было пропитано негодованием на обеих Цветаевых. Он даже выписал некоторые цитаты из, недавно им полученной, книги М. Цветаевой, больше всего из «Поэмы Конца», которую Пастернак более всего ценил. На что Борис Леонидович ответил очень длинным письмом, закончив его словами:

«Заключу вынужденно лаконично. Я люблю Белого и М. Цветаеву и не могу их уступить Вам, как никому никогда не уступлю и Вас.»

От Горького же пришел ответ:

«Истерический тон Вашего последнего письма для меня загадочен, оправданий ему я не вижу и предлагаю Вам прекратить переписку со мною, опасаясь, что она может только усилить недоразумения… Грустно, что все так вышло, но писать Вам я больше не стану.»

После этого письма переписка закончилась, за исключением только многочисленных писем со стороны Пастернака, которые оставались без ответа.

Празднование 60-летия Горького и тот факт, что он приехал в Москву, вселили в Бориса Пастернака надежду на разрешение конфликта. На заседании редакции «Красной нови» Пастернак выдвинул предложение, чтобы Горький объединил писательские группировки. Но и там случилась неловкая ситуация. Горький, утомленный долгим собранием, ушел сразу после речи Пастернака, что тот, конечно же, принял на свой счет. И с этого начал свое очередное письмо, на которое в этот раз все-таки получает долгожданный ответ:

«Решительно, искренно говорю Вам – у меня нет ни тени неприязни к Вам, нет ничего, что – на мой взгляд – могло бы задеть Вас, внушить Вам странную мысль о моей неприязни.»

В лето следующего года Пастернак виделся с Горький, о чем писал жене:

«Сегодня утром видел Горького. Не просился, вышло случайно. Принял почти с нежностью,  – веселый, свежий, крепкий, любо-дорого глядеть. Про «Охранную грамоту» – густо, яростно – замечательно.»

Далее их немногочисленная переписка была исключительно деловой. То теплое общение, какое было ранее, к сожалению, так и не установилось вновь..

ВЕРА ПАШКОВА