Публикуем вторую часть большого интервью с Артемом Филатовым, художником, организатором и куратором фестиваля «Новый город: Древний» и выставки «Обратно домой» в Музее нижегородской интеллигенции.

Группы художников, такие как Той и Muddlehood, — это совместное увлечение ранее знакомых людей или же некое объединение «по интересам»? Как образуются коллективы художников?

— В Нижнем Новгороде все художники друг друга знают. Они общались еще до возникновения разного рода коллективов. Существует такое понятие, как «коллаборация»: энное количество художников временно объединяются для создания совместного проекта, обсуждают тематику работы, техники. Уличные художники выбирают стену и делают роспись так, что невозможно понять, где заканчивается работа одного художника и начинается работа другого, все очень органично. И масштабы такого объекта дают возможности для сотрудничества.

Это гораздо удобнее, чем сидеть вместе у холста и толкать друг друга локтями. Происходит смерть художника-демиурга, единоличного творца. На стыке творчества двух авторов рождается что-то новое, чем больше художников задействованы в работе над картиной, тем она интереснее.

В нашем городе такая форма взаимодействия живет с 2011 года, когда в Выставочном комплексе на Минина проходила выставка «Crosspoint». Мы выбрали некоторое количество художников, которым предложили случайным образом поделиться на команды и в разных залах выставки подготовить совместные работы. Это был эксперимент, в ходе которого незнакомым людям нужно было договориться, найти общий язык. Эта выставка была шансом для молодых уличных художников, не знающих историю искусства, не имеющих опыта работы над выставками, попробовать новые концепты, получить новый опыт.

Выставка «Crosspoint»2010 год

Из всех подобных объединений в Нижнем Новгороде сохранилась, наверное, только бригада Той, остальные так или иначе прекратили свое существование. Однако форма коллаборации осталась, художники встречаются, обмениваются идеями и опытом, помогают друг другу, совместно организуют проекты. В том числе наша мастерская «Тихая» объединяет множество художников: Андрея Оленева, Антона Морокова, Якова Хорева, Лену Топтунову, Александра Лаврова, одного более старшего художника и меня. У нас нет цели выйти с транспарантом и сказать: «Мы — мастерская „Тихая“», — мы просто поддерживаем друг-друга. Сейчас коллаборации превращаются в небольшие проектные группы. Лично мне эта форма взаимодействия ближе, потому что ты не ставишь на себе клеймо: «Я — участник команды такой-то».

Как возникла ваша мастерская «Тихая», чьей была идея создать единое пространство для творчества?

— До «Тихой» у нас была мастерская «Студеная» на Студеной, 39. Мы снимали ее в аренду с другими художниками, но работать было неудобно, потому что здание является жилым домом. Затем мы переехали на улицу Ульянова, которая раньше была Тихоновской. Так мастерская стала «Тихой». Я не придумываю ничего нового (смеется).

Я предложил разным художникам делить пространство, чтобы аренда не была такой большой, хотя она здесь и так, по московским меркам, довольно низкая. Каждый может занимать определенное пространство и работать в нем. Все живут в каком-то общем организме, знают друг друга, общаются, взаимодействуют, совместно пользуются благами и в результате создают некий продукт. Это закон ответственного рынка.

Выставка «Обратно домой» в здании бывшего Музея нижегородской интеллигенции получила государственную премию в области современного искусства «Инновация» в номинации «Региональный проект года»

Ты не пытаешься стать монополистом и выжить всех, а делишь свою сферу вместе с тем, кто понимает тебя и готов с тобой работать. Вы поддерживаете друг друга, привлекаете внимание к работе других людей. Я понимал, что мастерская дала очень многое — это большой трамплин для работы. А сколько людей уже побывало в наших стенах!

Зарубежные кураторы, искусствоведы, коллекционеры. И они приезжают не ради конкретного интересного художника, а ради всего нижегородского уличного искусства в целом.

Антон, Андрей и Яков вместе с вами участвовали в выставке «Обратно домой» в Музее нижегородской интеллигенции в сентябре 2017 года. Каким образом проходила подготовка к выставке? Все ли художники поддержали «возрождение» музея в доме сестер Невзоровых? Предлагали ли свои идеи?

— Здесь нужно сказать, каким образом я подходил к организации фестиваля уличного искусства «Новый Город: Древний» в 2014-2016 годах. Мы собирали заявки от жителей города, встречались и обсуждали идеи, проводили интервью, ходили в архив и собирали информацию. Эти данные мы предоставляли художникам, предлагая им подумать над концепцией работ. То же самое с музеем.

Я очень много времени провел с активистами — Сергеем Сипатовым, Иваном Богомоловым — людьми, которые больше понимали, что происходит с кварталом Музея нижегородской интеллигенции. Я собрал всю эту информацию, добавил в нее какие-то вещи, которые мне интересны, с которыми можно поработать с точки зрения искусства, а затем стал ждать обратной реакции от художников, стремясь поддерживать их на всех этапах. Мы вместе обдумываем наиболее интересные идеи, обсуждаем какие-то технические моменты.

Не было такого, чтобы я сказал: «Ты делаешь работу вот на эту тему, а ты займись вот этой». Это было такое информационное поле для художника, при грамотном, ответственном подходе совпадающее с той проблематикой, над которой ты работаешь на выставке. В контексте музея из огромного потока информации нужно было выделить наиболее интересные моменты, что каждый из художников сделал по-разному. Тому пример Андрей Дружаев, нижегородский художник, который сейчас учится в институте «База» в Москве.

Ему принадлежит идея с архивом, собравшем в себе артефакты, которые были оставлены в здании музея прежними хозяевами. Самое интересное, что у него изначально была другая идея, которая затем трансформировалась в то, что мы видели.

Это говорит о том, что Андрей как ответственный художник очень грамотно смог свои художественные амбиции вписать в контекст работы, используя выставку не как пространство для саморепрезентации, а как средство для комментирования на основе информации, которую он получил. И здесь это получилось просто прекрасно.

Были ли какие-либо идеи, которые не нашли своего применения? Были отвергнуты не в результате некоей непригодности, а из-за отсутствия условий для их реализации?

— Конечно, были идеи, которые мы обдумывали, пересматривали. Были моменты, когда я говорил: «Подумай, пожалуйста, еще раз. Это не очень хорошая идея», но в основном художники сами принимали решение. Я не имею права им говорить о том, чего не стоит делать. Они сами несут ответственность за свое произведение.

Был момент, когда Лена Топтунова хотела в своей работе отразить определенные личные переживания — смерть бабушки. Но я понимаю, что такие истории очень тяжело воплотить так, чтобы это было уместно. В рамках выставки необходимо говорить об универсальных вещах. Если художник говорит о личном, это должно быть связано с масштабными процессами, происходящими в стране, мире.

В итоге Лена глубже изучила идею с домом. В контексте музея это была мысль о том, что мы теряем дом как идею. Мы можем легко переехать в другой город, сменить страну, менять квартиры. Для нас понятие «родное пространство» теряется. Лена пришла к мысли домика для детей, и она попала в нужную аудиторию, в нужное место.

К нам на выставку приходил посол Эстонии в России и рассказал, что у него в детстве была такая же немецкая железная дорога, как в работе Лены. Ольга Ивановна Наумова, глава издательства «Кварц», потрясающий нижегородский краевед, сказала при виде работы: «О! У меня такой же был мишка!». И таких ситуаций было очень много. К нам приходили дети после школы поиграть в этом домике. Это удивительно, потому что изначально никто на столь юную аудиторию не ориентировался. Получилось, что Лена заняла некую пустующую нишу.

Не возникало ли у Вас идеи превратить фасад Музея на Горького в арт-объект?

— Были такие мысли. Думали о проекции в окнах: хотели подсветить это здание, как будто внутри что-то горит. Но так как оно является объектом культурного наследия регионального значения, здание находится под охраной. И ничего этого мы сделать не могли.

Мы не имели права даже покрасить дверь, не говоря уже о каких-то сложных инженерных конструкциях. Но для меня было важно видеть свет в окнах, открытую дверь, людей вокруг. Сейчас все закрыто и нет света, что очень грустно. Несмотря на то что у здания есть охранный статус, необходимо добиться возвращения его на карту города в качестве новой институции.

Теперь, когда выставка позади, но борьба за здание все еще ведется, можно подвести некие промежуточные итоги. Готовы ли жители города, на Ваш взгляд, вкладывать средства в развитие культуры и искусства в городе? Заинтересованы ли они в возникновении подобных музеев?

Очень сложно говорить за всех жителей. К нам за время работы музея пришло около 1500 человек. Это кажется маленькой цифрой, особенно на контрасте с «Арсеналом». Но в сравнении с действующими региональными музеями это очень значимые цифры, учитывая, что он функционировал календарно 1 месяц. В будние дни — 4 часа, в выходные — 7 часов. Это очень короткое время, на самом деле. И нагружать гражданина Нижнего, чтобы появлялись такие пространства, я считаю лишним и ненужным. Хоть у этого проекта и были спонсоры, в реальности в это были вложены личные средства художников. И миллионера Дмитрия Волкова, и моя личная стипендия от музея «Garage».

Проект привлек к себе много внимания и до сих пор резонирует во многих областях. Он получил государственную премию в области современного искусства «Инновация» в номинации «Региональный проект года». В числе главных претендентов на победу были музеи, центры современного искусства, где много сотрудников, большие бюджеты и государственное инвестирование.

Мы — единственный проект в этом году, который делался как инициатива снизу. И это огромный факт признания. Не в Москве, не в Санкт-Петербурге, а в Нижнем Новгороде был воплощен такой проект. Важно показать, что культурное наследие Нижнего — это не только творчество Максима Горького, но и работы авторов, живущих здесь и сейчас. Если со всем этим работать, можно раскрыть большой потенциал города.

Общий бюджет выставки — 800.000 рублей, они были направлены на ее развитие, и это не считая спонсорской помощи с материалами и прочим. Все деньги пришли из Москвы. Дмитрий Волков — не нижегородец, «Garage» — тоже далеко не Нижний Новгород.

Думаете ли Вы, что эта выставка подтолкнет другие города на продвижение инициатив снизу, проектов и выставок?

— Мне вообще очень нравится эта идея: различные интересные проекты возникают в региональных центрах, а не в Москве, где уже сложился пласт искусства, которое рефлексирует, анализирует само себя. Есть потрясающие вещи, которые просто нельзя перенести в Нижний Новгород. Но с другой стороны — зачем все централизовать?

В этом году я уже ездил в Выксу, Киров, в прошлом году в Архангельск — везде есть люди, которые организуют различные проекты, программы. Мне пишут люди из Томска, к примеру. Они изучают наш опыт и пытаются его применить у себя. Но я все равно считаю, что Нижний Новгород уникален, очень сложно наш опыт перенести так однозначно на карту другого города.

К примеру, в Кирове мы нашли очень интересные здания с уникальной историей — просто заходи и делай музей. Или деревянный небоскреб Сутягина в Архангельске — сгоревшее здание, которое было совершенно удивительным и исключительным объектом архитектуры.

Каким вы видите будущее современного искусства в нашем городе?

— Судить на этот счет довольно сложно. Сейчас у художников, и у меня в частности, появилось много возможностей и в России, и за рубежом. Мы хотим подвести какие-то итоги развития уличного искусства. Его самые ключевые года — это 2013 и 2014, они уже прошли, их нужно осмыслять. Как художники создают свои новые работы? Как они отличаются от того, что было раньше?

Какие у них музейные и галерейные проекты? Поиск ответов на эти вопросы требует усилий. Сложно представить, как все будет развиваться. Авторам нужно определить свои стратегии, характер взаимоотношений с городом — это место, где они живут и работают, или же они непосредственно связаны с ним общими темами и проблемами.

Это все безумно интересно, хотя и непредсказуемо. Это может затихнуть, а может начать бурно развиваться. Новых имен сейчас почти не возникает, весь актив молодого искусства, который существует в Нижнем Новгороде, практически полностью связан с именами представителей нижегородского стрит-арта, о которых мы и пишем книгу.

БЕСЕДОВАЛА МАРИЯ ЧЕРНЫШЕВА